Льву Алексееву
Ты мне сказал, что я – дитя несчастий,
Что нрав мой страждущий и сердце ищет бед,
В любви моей нет видимых побед,
Все жертвы нес слепым я в одночасье.
Грядущим одиночеством мечты
Я словно поражен и уничтожен.
Пусть с Богом я, но в счастье невозможен
Как символ, как поборник суеты.
Куда б я не бежал, пылать желая,
Неистово открытым для Любви,
Где Рок вливал Любовь в меня до края,
Там женщины меня не берегли.
Любить меня труднее, чем покинуть,
Ничтожить равнодушьем иль презреть.
В венках Любви не лавровая ветвь,
Цветы моей Любви готовы сгинуть.
Беспламенность в душе – там жжет тоска,
Последние надежды и порывы.
И та, что так бесценна и близка,
В меня не влюблена… За что ж ревнива?
Ах, знай, пускай меня постигнет крах,
Я выслежу мораль своих бессонниц,
Покаюсь я, но только не в грехах,
И вновь вернусь в объятия поклонниц.
Куда бы я ни бросил смелый взгляд,
Подвержен я романтике, не блуду.
Не буду я лелеять всех подряд,
Другой не полюблю, но счастлив буду.
О женщины, ну как без них на свете!
Зачем писать и не дарить стихи?
Поэты и разумные – как дети,
Пусть женщины отпустят им грехи.