Е.С. Роговер. Больше чем поэт. Глава 5.
Музыка романса

Особое место в творчестве Евгения Раевского занимает романс. Поэт привержен этому жанру почти в такой же высокой мере, как и форме сонета. Романс имеет большую историю и художественную специфику, и потому уяснение его особенностей вообще и в лирике нашего поэта нуждается в небольшом экскурсе в прошлое.
Термин «романс», как указывает этимолог А. Фасмер, возник в испанском языке (romance), откуда перешел в старо-французский (romanz), а затем во французский (romance) и позднелатинский (romanice). Последний буквально означает по-романски, то есть по-испански⁷². Затем этот термин проникает в русский язык. Он известен с 1796 года, а утверждается в начале XIX века. И в Испании, и в России это слово первоначально употреблялось как только литературный термин и обозначало лирическое стихотворение главным образом любовного характера в национальном и народном стиле и песенного типа⁷³. Позже этот термин перешел в музыкальную сферу и стал идентифицироваться с небольшим произведением лирического или лирико-драматического содержания для голоса с инструментальным сопровождением (гитары, арфы, фортепиано, виуэлы). Так произошло смешение понятий. Любопытно, что в немецком языке литературный (Romance) и музыкальный (Lied) термины различаются. В английском языке также наблюдалось различение: наряду с romance (он обозначал большие рыцарские поэмы и романы) существовал термин song (музыкальный романс).
Такое происхождение слова «романс» обусловлено тем, что испанский язык в средние века часто называли романским. Отсюда давнее требование – создавать романс на испанском (романском) языке. Первоначально романс был бытовой песней (не обязательно любовного содержания), иногда шуточного и сатирического характера, нередко его сюжеты были обращены к эпизодам борьбы испанского народа против мавров-завоевателей (сборники «Романсеро»). Когда же романс как литературный жанр перешел в поэзию других стран, его значение сузилось: во-первых, он стал посвящаться преимущественно любовной тематике; во-вторых, в отличие от песни, романс стал сольным произведением с обязательным инструментальным сопровождением; в-третьих, в романсе обычно применяются более сложные, чем в песне, средства построения и выразительности; в-четвертых, здесь наблюдается большая детализация, чем в обычной песне.
Хотя термин «романс» в русском языке зарегистрирован впервые в начале XIX века, но возникновение самого жанра на русской почве относится к XVIII веку. Вдохновителем зарождения романса явилась русская литература. Его развитию способствовало сначала силлабическое стихосложение, введенное Симеоном Полоцким. «Чужое пришло и стало своим через поэзию Симеона Полоцкого ‹…›, через канты, через придворный театр, проповедь…»⁷⁴.
Затем важную роль в развитии жанра сыграли первые опыты В. К. Тредиаковского в создании силлабо-тонического стихосложения и его же перевод французской книги «Езда в остров любви» – первого романа на русском языке о любовных переживаниях. Особое значение в истории романса имел А. П. Сумароков: на основе его песен издатель и композитор Г. Н. Теплов в 1757 году создал сборник ранних образцов русского романса – «Между делом безделье». Но ясности и чистоты стиля, совпадения стихов и музыки ещё не возникло⁷⁵. Вот один из примеров любовной песни, помещенной в этом сборнике:

Когда начнешь, драгая, верить,
Что я нелестно тя люблю?
Кто может столько лицемерить,
Ты видишь, сколько мук терплю.
Что я навек лишен покою,
Твой взор зря часто мя с собою
Свидетелем бывает сам.
Я тяжки вздохи испускаю
И робко на тебя взираю
Ища утех моим глазам.

Конечно, эти вирши достаточно неуклюжи и наивны, но начало романсному творчеству было положено. Созданная в конце XVIII века сентиментальная песня «Стонет сизый голубочек» (автор И. И. Дмитриев) знаменовала новый шаг вперёд в развитии жанра романса. Сопровождаемая музыкой композитора Ф. И. Дубянского, она пользовалась большой популярностью. Польщенный поэт с глубокой признательностью назвал Дубянского «нежным учеником Орфея»⁷⁶. Романс этот упоминается в «Домике в Коломне» А. С. Пушкина и в «Очерках бурсы» Н. Г. Помяловского. Примечательно, что уже в сборнике «Аониды» (1796–1799) песни поэта Г. А. Хованского печатаются как романсы («Ручей», «Намедни в рощице гуляя…», «Лейтесь, слёзы, вы ручьями»), а в сборнике О. А. Козловского «Российские песни» (1795–1799) напечатаны 28 романсов на тексты русских поэтов. Складываются и основные темы русской романсной лирики: идиллическая, «пастушеская», весёлая, застольная, элегическая, дидактическая, философская⁷⁷.
В начале XIX века романс в России становится одним из ведущих жанров, что связано с утверждением предромантизма и затем романтизма с их стремлением воспроизводить внутренний мир человека во всех его психологических нюансах. Само слово «романс» вступает в сложный контакт с терминами «романтизм» и «романтический»⁷⁸.
Дальнейшая эволюция русского романса протекает в тесной связи с процессом становления русской культуры. С одной стороны, это интенсивное развитие отечественной сентименталистской и романтической поэзии, представленной именами А. Ф. Мерзлякова, В. А. Жуковского, Д. В. Давыдова, К. Н. Батюшкова, А. А. Дельвига, А. С. Пушкина, П. А. Вяземского, Е. А. Баратынского, Ф. Н. Глинки, И. И. Козлова, А. И. Полежаева, Д. В. Раевского, Н. Г. Цыганова, А. В. Кольцова, М. Ю. Лермонтова, Н. Ф. Павлова, Н. В. Кукольника, А. А. Щербины. С другой стороны, это родная песенная почва и формирование русской музыки, активно влиявшей на становление романса. Здесь надо назвать творчество М. И. Глинки, А. С. Даргомыжского, А. Н. Титова (создателя известных романсов), Н. С. Титова (автора «Талисмана»), М. Л. Яковлева, братьев Виельгорских, А. Н. Верстовского. Следует упомянуть также любительство, сложившееся в России и взаимодействовавшее с профессиональным творчеством классиков. На гребне этого взаимодействия возникают превосходные романсы А. А. Алябьева, А. Е. Варламова, А. Л. Гурилева, П. П. Булахова, А. И. Дюбюка.
В качестве образцов романсного творчества следует выделить «Соловья» А. А. Дельвига – А. А. Алябьева, произведение, которое покорило русскую публику и которое распевали по всей стране. Великий М. И. Глинка создал фортепианные вариации на тему этого «Соловья», а Ференц Лист написал фортепианную транскрипцию названного романса. «Я не могу без слёз слышать «Соловья» Алябьева!!!» – писал П. И. Чайковский⁷⁹.
Можно привести другой пример шедевра в сфере романсного творчества: великолепное стихотворение Алексея Кольцова «Разлука», ставшее благодаря таланту А. Л. Гурилева превосходным русским романсом исповедального характера, рисующим печальную судьбу бедняка и его милой, передающим грусть, выплаканную героем в редкостной по красоте мелодии.
Со временем сложились заметные особенности русского романса: яркая передача неповторимого эмоционального состояния, тесная связь с национальной песенностью, распевная широта, протяжность, синтез текста и музыки, соразмерность их ритма, камерность звучания, определенное взаимодействие русской и цыганской исполнительских манер, интонаций и гармонических оборотов, приспособленность не только для концертного, но и домашнего музицирования.
В середине XIX века к романсам обращались А. Н. Плещеев, А. А. Фет, Я. П. Полонский, Ю. В. Жадовская, Н. А. Некрасов, Л. А. Мей, А. Е. Разоренов, И. И. Макаров, А. К. Толстой, И. П. Греков, Н. В. Берг. Среди композиторов, создававших музыку для этих романсов, выделялись Ц. А. Кюи, М. А. Балакирев, А. П. Бородин, М. П. Мусоргский, Н. А. Римский-Корсаков, П. И. Чайковский.
В качестве ярчайших примеров романсового творчества, объединивших дарование русских поэтов и музыкантов, можно назвать великолепный романс А. Е. Варламова на слова А. А. Фета «На заре ты её не буди». По свидетельству А. А. Григорьева, уже в 1840-е годы это произведение стало «песнею, сделавшейся почти народною»⁸⁰. Она входила в репертуар цыганских хоров. Стихотворение А. А. Фета «Только станет смеркаться немножко…» стало основой романса «Крошка» на музыку П. П. Булахова. Несколько романсов на стихи А. А. Фета создал П. И. Чайковский⁸¹.
Следует вспомнить «Песню цыганки» (слова Я. Полонского, музыкальная обработка Я. Пригожева), ставшую необычайно популярной. Кто не знает этих слов и пронзительной мелодии этого «цыганского романса»?

Мой костёр в тумане светит;
Искры гаснут на лету…
Ночью нас никто не встретит,
Мы простимся на мосту…

Кто не знает романса «Однозвучно гремит колокольчик», созданного на слова малоизвестного поэта И. И. Макарова и музыку А. Л. Гурилева? Кто не восторгался романсом А. К. Толстого – П. И. Чайковского «Средь шумного бала, случайно…»?! Вызванный знакомством поэта с его будущей женой Софьей Андреевной Миллер, он приобрел широчайшую популярность, упоминается в повести А. И. Куприна «Молох», проходит лейтмотивом через весь фильм «Сельская учительница» М. С. Донского (1947). Эти примеры можно было бы умножить.
Широкое развитие романс получил и в конце XIX столетия, а также в начале XX века. Выразительными примерами могут служить «Я ли в поле да не травушка была…» (слова Н. З. Сурикова, музыка П. И. Чайковского) или популярный городской романс «Калитка» (автор стихов А. Будищев, музыка А. Обухова). С необыкновенной душевностью «Калитку» исполняла племянница композитора – народная артистка СССР Надежда Обухова.
В советское время ярчайшие образцы этого жанра создали Д. Д. Шостакович, Г. М. Глиэр, Ю. А. Шапорин, Г. В. Свиридов, для которых характерно объединение романсов в вокальные циклы. Вот, например, опус 21 Ю. А. Шапорина (1948), представляющий собой цикл романсов на стихи советских поэтов для голоса и фортепиано. Сюда вошли: «Осень зажгла над равниной…» и «Весеннею дымкой покрылись поля…» на слова Вс. Рождественского; «Под вечер примолкла война» на слова А. Суркова; «Песнь цыганки» на слова А. К. Толстого; «Ой, туманы мои, растуманы» на слова М. Исаковского; «Пастушок» на слова А. Сальникова; «Прохладой ночь дохнула» и «Осенний праздник» на слова С. Щипачева. Для текстов разных поэтов композитор нашел адекватный музыкальный строй и романсовое звучание.
Вспомним другой образец вокального романсового цикла – семь романсов Д. Д. Шостаковича на стихи А. А. Блока (1967), куда вошли «Песня Офелии»; «Гамаюн, птица вещая», навеянная Блоку картиной В. М. Васнецова; «Мы были вместе, помню я…»; «Город спит, окутан мглою…»; «О, как безумно за окном…»; «Разгораются тайные знаки…»; «В ночи, когда уснёт тревога…». Эти стихи, неразрывно связанные в этом цикле с музыкой, составляют единую биографическую повесть о сложном состоянии души, о жизни без начала и конца.
Великолепны и пушкинские романсы Г. В. Свиридова (1935), которые сразу же сделали имя композитора знаменитым и вошли в «золотой фонд» советской музыки. Такие части цикла, как «Роняет лес» или «Подъезжая под Ижоры», помогли слушателям представить живого Пушкина, неожиданно современного, помолодевшего на сто лет⁸².
В XX веке были созданы не только замечательные циклы романсов, но и глубоко осмыслен сам жанр, к которому обращались лучшие зарубежные и русские композиторы. Так Игорь Глебов (Асафьев Б. В.) посвятил этой теме специальную работу «Русские романсы XIX в.». В другом своём труде он делал следующее обобщение: «Романс – усложнённый вид «комнатной», «домашней», салонной песни, песни, ставшей более интимной, отзывчивой в отношении передачи тончайших оттенков психики – личных душевных настроений, и потому тесно спаявшийся с лирической поэзией. Романсы пишутся на разнообразнейшие стихотворения, но главной целью композитора всегда бывает стремление выразить, с возможно большей чуткостью, замысел поэта и усилить музыкой эмоциональный тон ‹…› стихов»⁸³.
Было осмыслено своеобразие романса как городской песенной культуры, распеваемой в быту. В отличие от протяжной песни в романсе преобладает вполне открытое выражение чувства, с одной стороны, доходящее до известной «чувствительности», а с другой стороны, отличающееся пылкой страстностью. Это жанр более изощрённый, нежели песня. Связи с фольклором в нем менее заметны, чем в народной песне. Богаче его инструментальное сопровождение. Форма романса уже не ограничивается куплетностью и отличается трехчастностью, когда автор уходит от изложения основной темы и потом возвращается к ней.
Капитальное исследование «Русский классический романс XIX века» осуществила В. А. Васина-Гроссман⁸⁴. Русскому советскому романсу посвятил свою работу В. И. Музалевский⁸⁵.
Приверженцем жанра романса в современной поэзии стал и Евгений Раевский. Уже в первом его лирическом сборнике такие стихотворения, как «Прощание с березкой», «В майскую ночь», «Весенняя песня», «Тревога», очень близки к романсам. Их роднит с этим жанром строфическое построение, напевность стиха, непрерывно развивающееся одно мелодическое движение. Вспомним, что именно эту особенность видный теоретик поэзии Б. М. Эйхенбаум считал главным признаком романсной формы⁸⁶.
В сборнике «Любовь моя – волшебное дитя» романсовым звучанием отличаются стихотворения «Ваши глаза – два Спаса-на-Любви…», «О, если Вы не долюбили…», «Закат, опрокинутый в русло реки…», «Назовите меня по имени…». Примечательно, что стихотворение сонетной формы «Глубины глаз твоих печальных…» уже названо «Романсом», а обращение к сударыне определено автором как «Весенний романс», хотя оно внешне выдержано в форме сонета.
Впрочем, дело вовсе не в заголовках и авторских определениях. Поэзия Раевского отличается большой музыкальностью. Начнём с того, что в стихах поэта постоянны образы из мира музыки. «Воробьиные стаккато» воспринимаются автором как «Музыка милейших из созданий» («Питерская элегия»). Обычный дождь по-своему уникален, ибо бьёт по «клавишам досок». Движения женщины «музыкальны», а сама она «солнечна, как Моцарта клавир». Голос её соткан «из звуков Перголези», а герой при встрече с нею полнится «жизни фугой величальной». В этих стихах постоянно слышатся ритмы вальса, менуэта, «весенней песни», романса, цыганские напевы и гимн вечерний. Но музыкально звучит также весенняя капель, «мелодист-водопад», «звук воды виолончельный», «прохладный плеск», «весёлые созвучия рябины», «вокал вечерней птицы», «модерато звездопада».
Будучи музыкантом по своей второй профессии, о чём мы рассказали во второй главе книги, Евгений Раевский оказывается очень чутким к этим и подобным звукам и радостно передаёт их в своих стихах. В них слышатся «бельканто мерного журчанья», «прелюдия желанного», аккорды счастья, «весенняя симфония», быстрое «скерцо романтического снега», «радужный дуэт». Говоря о колоколах Никольского собора в Петербурге, поэт признаётся: «Меня здесь музыка нашла, / Чтоб одарить теплом объятья». Но эти же сокровенные слова Е. Раевский мог бы сказать и о собственных стихах.
Однако музыкальность характеризуемых лирических пьес определяется не только этими образами, терминами и признаниями, хотя они тоже существенны и создают определённый и заметный колорит. Быть может, важнее другое: соотнесенность стихов с музыкальными жанрами, прежде всего с песней и романсом. Назовём снова «Весеннюю песню» и упомянем «Романс о романсе», который мы встречаем в сборнике «Благодарю»; «Колыбельную», «Цыганское», «Рождественскую ночь», «Поющий сонет». Последнее название со всей очевидностью говорит о том, что строки поэта настроены на вокальное исполнение. Недаром их пели и поют и сопровождают игрой на гитаре или на фортепиано.
Свойство стихов, о которых мы сказали, проистекает также от композиционных форм, найденных поэтом. Хотя излюбленной поэтической формой Раевского является сонет (эта форма получила особенно яркое выражение в поэтических сборниках «Любовь моя – волшебное дитя» и «Благодарю»), но многие из произведений этого типа чрезвычайно близки к музыкальным композициям и, в частности, к романсу. Так, например, «Любовь моя – волшебное дитя» – красивый романс в сонетной форме. То же можно сказать о сонете «Благодарю». В других случаях поэт использует композиционное кольцо («К юной деве», «Губ твоих лепестки душистые…»), создаёт повторы строк, сложные вариации образов и мотивов, проводит через ткань стихотворения доминирующий концепт («слёзы», «полёт», «тревога», «любовь»), как это нередко бывает в романсе.
Музыку передают мерный ритм многих лирических пьес, напевный стих (одна из разновидностей стиха, противопоставляемая В. Е. Холшевниковым разговорному виду стиха)⁸⁷, дактилические (поющие) рифмы («несмелые» – «верую», «чистые» – «душистые», «встревоженный» – «помноженный»), частые женские окончания строк, нередкие внутренние рифмы («новизны» – «тишины» – «сны» – «весны» в стихотворении «Весна палитрой новизны…»), предназначенность многих стихов для декламации и соответствующее интонирование. По словам видного теоретика стиха С. И. Бернштейна, «отношение любой декламационной интерпретации к стиховому произведению сравнимо с отношением музыки романса к стихотворению, составляющему его текст»⁸⁸. Такой декламационной интонацией окрашено стихотворение «Желанная звезда», нуждающееся в особом произнесении шепотом:

Наедине с вечернею зарею,
Когда пред гибелью прекрасной стонет свет
Тебе я прошепчу святой терцет…

Существенное значение в создании музыкальности стихов Евгения Раевского приобретают ассонансы и аллитерация, та великолепная звукопись, которую любит и которой владеет поэт. Послушаем: «луч лучший из лучистого», «грозящая гроза», «радуйтесь, пойте радугой…», «шествуют шорохи», «шелест щекочет уши», «шепчутся листьев шалящие шорохи…» («Шуршащее»), «трепет нетерпенья, / Где я творю земное пенье» («Сонет свечей»). Один из сонетов книги «Любовь моя – волшебное дитя» так и называется – «Шуршащий сонет». Он весь соткан из шипящих согласных и ассонансов:

Шорохи, шорохи, шествуют шорохи,
Шелест щекочет уши,
Шепчутся листьев шалящие ворохи,
Осень струится в души.

Как это верно и точно уловлено: бесконечное игривое шуршание листьев в осеннюю пору. Здесь естественны повторы слов, уместны эпитет «шалящие» и глаголы «шествуют» и «шепчутся»; закономерны созвучия «ворохи» – «шорохи». Заметим, что эта звукопись у Раевского обычно не становится самоцелью, а подчиняется замыслу и теме (треск свечи, листопад, гроза).
Все отмеченные нами компоненты стихов поэта подготовляют своеобразное вызревание среди них романсов. И вот они появляются среди сонетов, этюдов, песен, притч. Одно из стихотворений этого типа посвящено осмыслению самого жанра и носит название «Романс о романсе». Его мы находим в сборнике «Благодарю». Вспомним, что и газета, издававшаяся Е. Раевским и Г. Гожевым, нашла такое же название – «Романс о романсе»:

Я романс о романсе пою,
Словно искренность светлого мира,
Я в романсах любовь познаю,
Лишь в романсе живёт моя лира.

Правда, здесь нельзя не заметить некоторых противоречий. Лира Раевского ведь живёт не только в романсах. Да и само это стихотворение построено в форме сонета. И, вопреки предпоследней строке, приверженность поэта к романсу вовсе не является для его читателей тайной. Наконец, любовь познаётся автором отнюдь не только в самых романсах: это знание обогащается в самой жизни, а уже в стихах оно предстаёт в поэтически преображенном свечении. Но простим поэту его невольные неточности.
Главное в этом произведении – его редкостная музыкальность, установленная в нём теснейшая спаянность жанра романса и темы любви, в нём раскрываемой, и подчеркнутая автором светозарность интерпретации этой любовной темы. Хотя автор упоминает в последнем катрене частую жестокость судьбы, драматизм действительности, но он, тем не менее, верно говорит о таких свойствах своих романсов, как «сердечность» и «искренность светлого мира».
Действительно, в романсах Е. Раевского мы не найдём мрачных картин, отчаяния, жалоб на невзгоды; присущих старым русским и цыганским романсам разуверений, стенаний от разлуки и т. д. Это воистину светлые песнопения, славящие жизнь и любовь в ней как святой дар, как «волшебное дитя», как подлинную ценность мира. И в этом – большое завоевание поэта, вызывающее отрадное читательское сопереживание и благодарность.
Вот произведение Раевского, названное «Романсом». Оно представляет собою своеобразный лирический портрет женщины, переживающей сложное душевное состояние. Как будто она верна прежнему чувству к своему избраннику:

Душа в порывах изначальных…

Но что-то удерживает её от открытого выражения чувств. К тому же о многом говорит печаль, угадываемая в «глубинах глаз»…
Вторая строфа передаёт любование героиней. Это естественная пауза, которая даёт возможность продолжить далее воспроизведение портрета женщины, а ей самой – приобщиться к окружающей обстановке, успокоиться, ответить на порывы возлюбленного. И вот уже взаимопонимание устанавливается, воцаряется гармония отношений, возникает прикосновение, говорящее о многом… Красноречивый жест полон прежней искренности и вызывает ответную реакцию поэта. Строки его сразу же отзываются на нежность и ласку подруги. Они уже «бестактно льются в откровенья» и говорят о чувствах несравненно больше, чем привычные физические жесты.
Восторг, охватывающий возлюбленного, находит своё открытое выражение в музыкальной коде романса:

И тайна юности призывно
С весенней тайной неразрывна.

В одном из своих интервью Алла Баянова, горячо любимая Раевским певица, призналась, что секрет её творческого долголетия заключается в любви к музыке, в особенности к романсам и при этом добавила: «Романс – это уже вся наша жизнь. Но только она в нём отражается в очень красивых красках. ‹…› Я убеждена: романс в нашей стране не умрёт никогда, потому что он заключает в себе менталитет и душу русского народа»⁸⁹. С этими словами замечательной певицы, нам думается, вполне может согласиться Евгений Раевский. Ведь поэт тоже убеждён в красоте этого жанра, его бессмертии и национальном своеобразии его в России. Подтверждением незатухающей жизни романса являются, например, частые концерты, посвященные любимому жанру, выступления Олега Погудина, фестиваль «Романсиада» во главе с з. а. России Галиной Преображенской, недавний конкурс на лучший романс, организованный «Литературной газетой»⁹⁰.
Показателем продолжающейся жизни этого жанра являются и романсы Е. Раевского. Заметим, что одной из удивительных особенностей лирики нашего поэта является то, что многие его стихи, отнюдь не предназначенные для того, чтобы быть романсами, стали ими. Такова их музыкальность и красота раскрытия любовной темы. При этом многие видные музыканты кладут их на музыку, а прославленные исполнители с охотой берутся за их воплощение на концертной эстраде и в домашнем музицировании.
Так, «Метель» с музыкой Георгия Свиридова исполняется В. Коротаемым, Н. Сорокиной, Н. Корниловой, В. Псарёвым. Она стала частью «Музыкальных иллюстраций» к повести А. С. Пушкина (1974) и сопровождает кинофильм «Метель» (постановка В. Басова, 1964).
«Колыбельную», положенную на музыку А. Медведевым, исполняют В. и Д. Коротаевы; «На крыльях ночи» с музыкой A. Baldi, поёт Ю. Охочинский; он же исполняет «Я всё простил» – музыка B. Osborn. «Любовь моя, волшебное дитя» (музыка А. Куличенко) поётся С. Киселёвым; «Тайна в ночи» (музыка А. Куличенко) исполняется Ольгой Питериш. Стихотворение «Любя любовью любящей» положено на музыку А. Куличенко и представлена на эстраде С. Киселёвым; «Давай с тобой увидимся во сне» сопровождается музыкой В. Минкина и исполняется В. Псарёвым (а также С. Зыковым, обладателем Гран При конкурсов «Весна романса» и «Романсиада»); «Эхо любви» (музыка А. Полецкого) исполняется Н. Сорокиной; «Приношение женщине» положено на музыку В. Минкиным и поётся М. Лукониным.
Позволим себе и дальнейший перечень стихотворений Раевского, ставших романсами: «Под созвездием Девы» – музыка А. Полецкого, исп. Н. Сорокина; «Благодарю» – музыка М. Луконина, исп. М. Луконин; «Моя беда» – музыка М. Луконина, исп. М. Луконин; «Взор мой встречает ночь» – музыка А. Полецкого, исп. А. Тукиш; «Сонет женской груди» – музыка А. Куличенко, исп. С. Киселёв; «Ты шла ко мне» – музыка А. Куличенко, исп. Е. Раевский; «Ностальгия по любви» – музыка М. Мокиенко, исп. Н. Мещанинова; «Волшебный сад» – музыка В. Панченко, исп. Э. Хиль и О. Большакова; «Тишина восклицает блаженством» – музыка А. Куличенко, исп. С. Киселёв; «Романс свечей» – музыка А. Лыгуна, исп. А. Лыгун; «Отгрезил день» – музыка А. Куличенко, исп. С. Киселёв и О. Питериш; «Свечей танцуют поцелуи» – музыка А. Полецкого, исп. Э. Хиль.
Названные романсы и песни изданы тремя компакт-дисками: «Давай с тобой увидимся во сне», «Прощай, любовь» и «Концерт одной мелодии «Метель»». Перечень этих произведений достаточно убедителен и красноречив.
Вероятно, ждут своего музыкального воплощения стихотворения, близкие по своему строю и звучанию к романсу, – «Грёза», «Романс о романсе», «Желанная звезда», «Ваши глаза – два Спаса-на-Любви…», «Весенний романс», «Весенняя песня», «Романс», «С деревьев хлещет море листопада…», «Черемуховая доброта». Названия некоторых из этих вещей указывают на своё предназначение для вокального исполнения. Совсем не случайно Евгений Раевский является лауреатом конкурса «Весна романса». В его произведениях этого жанра – вся многокрасочная палитра любовных переживаний.
Справедливо суждение известного педагога-новатора Евгения Ильина о том, что «сонеты и романсы Евгения Раевского органично и смело вписываются в стихию сегодняшней поэзии, особенно эстрадной»⁹¹.

Следующая глава Предыдующая глава Монография Е.С. Роговера
«Больше чем поэт»